В начале прошлого века, что называется “при царе”, у социал-демократов было два течения: ликвидаторы (только легальные формы борьбы через Думу) и отзовисты (только нелегальщина). Примерно то же самое сейчас имеет место во внутрипрофсоюзном обсуждении перспектив дальнейшей работы. Одни делают упор на том, что “надо непременно договариваться с властью, бизнесом (нужное подчеркнуть)”, другие говорят, что “нас не слушают, а делают что хотят”. И те и другие — в чем-то правы и в чем-то неправы.

Что значит договариваться? Это значит рассмотреть козыри противоположной стороны и сравнить их со своими. Договариваться с позиции слабого — значит соглашаться на некоторые неприятные вещи, пытаясь, если получится, минимизировать ущерб. Договариваться с позиции силы — значит быть готовым продавливать решения, неприятные для соперника. Но в итоге — будет ли явный конфликт или будет неявное перетягивание одеяла на себя — мирный договор будет подписан. На чьих условиях? На условиях того, кто сильнее.

Длительное время профсоюзное участие в трехсторонних структурах, Общественной палате, иных согласительных органах выстраивалось как тот главный козырь, который если не перевесит, то уравновесит властную вертикаль или деньги бизнеса. Прошлый год все показал. Как представительная площадка для заявлений — эти структуры работают. Как бюрократический инструмент, тормозящий принятие антисоциальных решений или корректирующий их, — иногда работают. Если, конечно, “с той стороны” нет политической воли на продавливание решений любой ценой. Ситуация с пенсионной реформой рассеяла “согласительные иллюзии”. Никакая логическая аргументация, никакие формальные согласительные механизмы, никакая готовность к конструктивному сотрудничеству — ничто не выступило ограничителем для продавливания антисоциального решения.

Но! Дело не в том, чтобы наплевать на отстроенные с огромным трудом трехсторонние институты. А в том, чтобы осознать их недостаточность для возможного противодействия. И понять, чем их дополнить.

Как ни странно, на словах все довольно просто. Единая организационная структура, действующая солидарно. Готовая к публичным акциям. Обладающая активом, знающим, как их проводить, и умеющим это делать. Мотивированная на защиту прав членов профсоюзов (а не на абстрактные “общетрудовые ценности”). Использующая для этого консолидированные финансы — так, чтобы цель этой консолидации была ясна и понятна членам профсоюза.

Все перечисленные желаемые признаки находятся не вне профсоюзов, а внутри них. Более того, я считаю, что добиваться перечисленного нужно не рассчитывая на внешнее законодательное регулирование (как дали, так и отнимут), а через тяжелейший процесс внутренних перемен. А в этих переменах одно связано с другим.

Не может быть убедительного агитпропа без денег (а деньги — в первичках). Не может быть единых акций без обучения проведению этих акций, без “тренировок Солидарности”. Не может быть изменения финансовых потоков без содержательной и подчеркнуто демонстрируемой пользы от этих изменений для всей структуры и членов профсоюзов. Не может быть эффективной структуры без современных и убежденных в своей правоте кадров, с равной готовностью переходящих от круглого стола с аргументами — на улицу с пикетами (ау, Год профсоюзного образования!). Невозможно достижение цели без планирования своей деятельности, с показателями, на которые мы хотим выйти, — что по членству, что по финансам, что по кадровой политике, что по оргработе.

Это идеальный мир для профсоюзов? Нет. Это то, что российское профсоюзное движение может взять для себя как позитивный ориентир на перспективу. Держать его в уме и принимать конкретные решения, исходя из того, приближают ли эти решения такое будущее или отдаляют его. Если подходить с таким критерием к любому профсоюзному участию — что в комиссиях, что в пикетах, что в выборах, — все станет гораздо понятнее.

Возможно ли это? Возможно. Готовы ли мы к такому формату работы?